Таинство Причащения или Евхаристии (благодарения) есть таинство, в котором хлеб и вино предложения прелагаются Духом Святым в истинное Тело и истинную Кровь Господа Иисуса Христа, а верующие причащаются их для теснейшего соединения со Христом и жизни вечной. Это таинство состоит из двух моментов: 1) Преложения или пресуществления хлеба и вина в Тело и Кровь Господни и 2) причащения этих Святых Даров.
Во время проскомидии священник совершает бескровную жертву о памяти и оставлении грехов всех православных христиан, живущих и умерших. Хлеб и вино – не образ, а наитием Святого Духа пресуществленные Тело и Кровь, причем в каждой частице хлеба и вина находится целое Тело Христово. Таинство Евхаристии – «страшный соблазн для ума и испытание веры» (о. Валентин Свенцицкий), но что абсурдно для разума, то истинно для веры.
Таинство должно приниматься с верою и достойно, т.е. после приготовления (говения), исповедания грехов и примирения со всеми людьми. Таинство Евхаристии было, есть и будет для христиан главным содержанием их жизни, ибо мало лишь числиться в Церкви, надо жить с нею и ею, т.е. Телом Христовым.
Приобщение это важно не для утоления физического голода, а важно для жизни вечной.
«Веруем, что в каждой части малейшей частицы приложенного хлеба и вина находится не какая-либо отдельная часть Тела и Крови Господней, но Тело Христово, всегда цельное и во всех частях единое, и Господь Христос присутствует по Существу Своему, то есть с Душой и Божеством, как совершенный Бог и совершенный человек. Потому хотя в одно и то же время бывает много священнодействий во вселенной, но не много Тел Христовых, а один и тот же Христос присутствует истинно и действительно, одно Тело Его и одна Кровь во всех отдельных церквах верных. И это не потому, что Тело Господа, находящееся на Небесах, нисходит на жертвенники, но потому, что хлеб предложения, приготовляемый порознь во всех церквах и по освящении претворяемый и прелагаемый, делается одним и тем же с Телом, сущим на Небесах. Ибо всегда у Господа одно Тело, а не многие во многих местах. Потому-то Таинство это, по общему мнению, есть самое чудесное, постигаемое одной верой, а не умствованиями человеческой мудрости, суетность и безумие изысканий которой о Божественном отвергает эта Святая и свыше определённая за нас Жертва», — «Послание восточных патриархов».
Причащение есть Таинство, в котором верующий под видом хлеба и вина вкушает (причащается) Самого Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа во оставление грехов и в Жизнь Вечную.
Таинство Евхаристии установлено Господом Иисусом Христом на Тайной Вечери. В конце вечери Иисус Христос «взял хлеб и благословив преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите сие есть Тело Мое. И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из неё все ; ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26: 26-27).
Хлеб – это символ жизни, вино – символ радости. И Господь, утверждая это таинство, взял тоже хлеб и вино как символы жизни и радости.
Господь каждому человеку в меру его умственного развития по степени его веры открывает истины веры соответствующим образом, т.е. применительно к данному человеку. Т.е.одно дело объяснять ребенку, другое – взрослому, одно – необразованному человеку, другое – профессору. Так и здесь – Господь открывает, что Евхаристия – не только хлеб и вино, и открывает сомневающимся соответствующим образом, видя душу человека.
Тело Христа ничем не отличалось от нашего тела, и группа крови у Него была та, что имеют миллионы и миллиарды людей. Но Тело Христово было соединено с Божеством – вот что главное. Вот в чем была его спасительная сила, а не в теле самом по себе.
Кстати, и наше тело, и Его, и хлеб и вино – обладают одной и той же материальной сущностью. Никаких отличий тут нет, если говорить о какой-то «сущности».
Ириней Лионский пишет: «Как хлеб, взятый от земли, после призывания нам ним Бога уже не есть обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей — из земного и небесного — так и тела наши, принимая Евхаристию». Т.е. нет речи ни о каком физическом изменении речи нет.
Иоанн Дамаскин: «…так и хлеб общения — не простой хлеб, но соединенный с Божеством. Очищаясь, мы соединяемся с Телом Господа и Духом Его и делаемся Телом Христовым».
Феодорит Кирский: «Назвав Телом хлеб и снова самим собой назвав вино, Он удостоил видимые символы наименования Тела и Крови, не прелагая природу, но преложив к природе благодать».
Макарий Великий: «И Жизнь, говорит евангелист, была свет человеков, как и Господь сказал: Если кто не будет есть плоти Моей и пить крови Моей – не будет иметь жизни вечной. Но мы не должны, братия, мыслить это телесно и вещественно, как многие ученики, слышав слово это, соблазнились, говоря: как может он плоть Свою дать нам есть? Ведь истинная плоть жизни, которую вкушают христиане, и кровь, которую пьют, есть Слово Его, и Дух Святой, и вселяется в Евхаристии хлеба, и освящает Словом и силою духовной, и становятся Телом и Кровью Христовыми. И все, говорит апостол, одним Духом напоены. Как и Господь сказал мыслящим сие телесно: Слова, которые Я говорю вам, суть дух и жизнь». Т.е. он отводит взор от того, будто бы происходят какие-то телесные изменения, а говорит, что мы вкушаем Слово, Логос, и Дух Святой – через этот Хлеб, потому что он соединен с Божеством Слова.
Иоанн Дамаскин: «И как в крещении, поскольку у людей обычай мыться водой и натирать себе тело маслом, Он сочетал благодать Духа с елеем и водою и сделал его банею пакибытия, так и, поскольку у людей в обычае есть хлеб и пить воду и вино, Он сочетал (т.е. соединил) с ними Свое Божество, и тем самым Он сделал их Своими Телом и Кровью, чтобы с помощью обычного и естественного мы оказались сверхъестественными».
Симеон Новый Богослов: «Да не воображают недостойно причащающиеся пречистых Таин, что посредством их просто так прилепляются и соединяются с невидимым Богом. Этого не будет с ними никоим образом, и никогда не будет! Потому что только одни удостаиваемые причастия Божественной Плоти Господней, Откровения, умным прикосновением невидимого Божества в умных очах и устах видеть и вкушать – познают, что благ Господь. Ядущие и пьющие не только чувственный хлеб, но и Бога вместе с тем в нем (т.е. в хлебе), в достойных чувствах, одинаковым образом питаемые одним (т.е. хлебом) – видимо, а другим (т.е. Богом) – невидимо. Они соединяются двойному по природам Христу двояким образом, становясь Ему сотелесными и сообщниками славы и Божества».
Т.е. всюду у отцов речь идет о соединении, а не о превращении.
Св.Григорий Палама: «Сей хлеб является как бы некоей завесой скрытого внутри Божества». Он же: «Он (Христос) посредством сего хлеба даровал нам соединение с Ним». – как точно выражает мысль.
Словами «преложив Духом Твоим Святым» Златоуст только указывал на восполнение этих Даров Божественной благодатью, так что хлеб становился свободен уже от наименования хлебом, но стал достоин имени Тела Господня, хотя природа хлеба в нем осталась. Заметим, что и после Златоуста, в эпоху христологических споров, общецерковное сознание принимало евхаристический Хлеб и Вино как истинные Тело и Кровь Христову, не исключая их естественной природы».
Афанасий Великий: «Тело Христово имело общую со всеми телами сущность и было телом человеческим, хотя по необычайному дару образовался из единой Девы».
Мы причащаемся тех Божественных и спасительных свойств, которыми обладало Тело Христово, а не тех атомов и молекул, из которых состояло Тело Христово.
Первосвященник Сергий (Страгородский) отвергает всяческий символизм в таинстве, но он далек и от его материализации, столь любезной многим богословам, забывающим реальную духовность таинств. Вкушая хлеб и вино, говорит он, мы веруем, что причащаемся Тела и Крови Христовых, но как это происходит – мы не знаем. Раздробляя своими зубами хлеб, мы не скажем, что раздробляем Тело Христово, что оно остается у нас в зубах. И ощущая в своем рту теплое вино, мы не решаемся подумать, что это теплота самой Крови Господней. Недаром в чине литургии диакон перед причастием говорит священнику: «Раздроби, владыко, святый Хлеб», хотя таинство уже совершилось. Преложение совершается духовно, Тело и Кровь Христовы остаются явлениями духовными и питают нас духовно».
Наверное, это материализм какой-то, когда мы ищем всюду превращение, когда рассматриваем престол как алхимический котел, когда рассматриваем таинство как некую магию. Сказали слова – и что там, какая сущность, во что она превратилась?
Итак, вся суть в том заключается, не в том, что это хлеб и вино превращаются, а в том, что они так же халкидонски воспринимают Бога Слова, приобретают все свойства Божественные, спасительные, которые нам необходимы, а нам не физические свойства Тела Христова нужны, а те спасительные Божественные свойства. Поэтому, когда мы причащаемся, и когда хоть немножко человек кается, он ощущает действительно, чего он приобщается – неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно отныне этот хлеб и вино соединяются с Богом Словом, наитием того же Святого Духа – «преложив Духом Твоим Святым».